Христианский репатриант делится своей историей веры и стойкости, несмотря на серьезные ранения во время службы в ЦАХАЛе

Перед нами сидит улыбающийся крупный мужчина, который раньше был полузащитником в команде по гандболу Fradi. Однако вместо того, чтобы заниматься престижным видом спорта, он переключился на другую профессию - можно сказать, призвание. Он прошел подготовку в ЦАХАЛе и участвовал в операциях в Газе. 

Сейчас он восстанавливается после тяжелой травмы и стоит перед выбором... 

Б: Я сделал алию (иммиграцию) официально, и теперь я гражданин Израиля. 

Было ли для Вас нормально быть христианином? Не было ли это проблемой? 

Б: Поначалу да, это было проблемой. Власти из Сохнута [Еврейское агентство] не были уверены в правильности этого решения, потому что это необычно, когда христианин совершает алию. В конце концов, они попросили мои документы, и, поскольку у меня еврейские корни, все получилось. Я никогда не отрицал, что являюсь христианином, и в моих документах в Израиле также указано, что я христианин. 

Когда Вы совершили алию? 

Б: В 2021 году. Я начал с изучения иврита. Моя жизнь в Израиле началась с ульпана в кибуце Мааган Михаэль, недалеко от Кейсарии. Я провел там полгода, уделяя основное внимание учебе и физической подготовке к армии. 

Учитывая Ваш опыт профессионального спортсмена, разве этого было недостаточно? 

Б: Я проходил тренировки для спецподразделений - строгую программу подготовки под руководством бывшего бойца из спецподразделения израильской морской пехоты Shayet 13. Эта подготовка в Мааган Михаэль включала 3-4 занятия в неделю и была невероятно сложной. Моя физическая выносливость значительно повысилась по сравнению с моей гандбольной карьерой. 

Была ли существенная разница в подготовке к военной службе по сравнению со спортом? 

Б: Тренировки нельзя сравнить ни с чем, что я испытывал раньше. Я могу сравнить ее только с моими самыми тяжелыми годами с Fradi, когда у меня было по восемь тренировок в неделю. Однако интенсивность той тренировки, которую мы проходили в армии, была равносильна трем тренировкам в спорте. 

Вы знали, что станете солдатом? 

Б: Такой был план. Я приехал, чтобы сделать алию и поступить на военную службу. 

Хотели ли Вы стать профессиональным солдатом? 

Б: Нет, я никогда не хотел быть профессиональным солдатом. Я поступил в армию добровольцем. 

Появились ли у Вас друзья за время обучения? 

Б: Конечно! Во-первых, я потратил год на изучение языка и познакомился со многими новыми репатриантами, особенно, с людьми моего возраста. Во время военной подготовки у меня завязались хорошие отношения с израильтянами, несмотря на то что я был единственным новым репатриантом в своей роте. 

Какой была Ваша гражданская работа в Венгрии? 

Б: Я был спортсменом. Кроме того, у меня есть квалификация плотника. 

Какие у Вас планы после армии? 

Б: Я хочу изучать и совершенствовать свой иврит. Теперь, будучи подготовленным как солдат, я мог бы пройти дополнительные курсы, связанные с этим. В конце концов, я хотел бы стать волонтером в Маген Давид Адом, где есть курсы по подготовке медработников. 

Как Вы были ранены? 

Б: Мое подразделение вошло в Газу в начале ноября. Когда мы добрались до района Шеджайя, тогда все и случилось. Нашей задачей было занять здание школы, используемое ХАМАСом. Нам это удалось, но затем мы должны были прикрывать другие подразделения, чтобы они могли занять определенные здания. Тем временем террорист обнаружил нашу позицию и выпустил по нам ракету из РПГ. Противотанковый снаряд пробил стену здания, и осколки попали в верхнюю часть моего тела и бедра. Одно попадание было более серьезным - оно пробило мое левое бедро. Если бы снаряд попал дальше, я мог бы истечь кровью и умереть. 

Насколько хорошо защищала Вас Ваша униформа? 

Б: Мои глаза были защищены очками, а уши - наушниками. Бронежилет надежно прикрывал верхнюю часть тела, но тактическая форма была действенна только против ожогов; осколки и пули могли пробить ее. 

Вы были единственным раненым? 

Б: Нет, в комнате охраны нас было двое. Другой парень был ранен в локоть более крупным осколком, и ему потребовалась операция. Насколько я знаю, его ранение было не опасным для жизни, но у него были повреждены нервы, поэтому его реабилитация займет больше времени, чем моя. 

Каковы Ваши шансы на полное выздоровление? 

Б: Я буду в полном порядке, не думаю, что возникнут проблемы. 

А Вы собираетесь вернуться? 

Б: Вернусь ли я обратно, неизвестно, потому что срок моей службы скоро закончится. Сейчас мне нужно решить, стоит ли возвращаться или продлевать службу. 

Если Вы не вернетесь, Вас зачислят в резерв? 

Б: Да. 

Какова была Ваша первая мысль, когда Вы получили удар? 

Б: Я могу кратко описать это в общих чертах. Я перешел в инстинктивный режим выживания. Я не думал ни о чем, кроме того, что мне нужно было сделать, чтобы выжить в этой ситуации. Моей первой мыслью было то, что меня ранили, и я должен выбираться. При получении травмы необходимо найти положение, которое защитит травмированную область, добраться до безопасного места, начать обработку раны и позвать на помощь. Именно так я и поступил. Как только я выбрался из той комнаты, где получил травму, я бросился на живот, позвал на помощь и начал заботиться о себе. 

Другой парень выбрался вместе с Вами? 

Б: Да, он выбежал. Его нога не была повреждена, а я выбирался медленнее. Боль усиливалась, и я чувствовал, что это более серьезная травма, потому что все мое бедро было мокрым от крови. Было трудно наложить компрессионную повязку… В итоге я оказался в больнице. 

Каким было Ваше первое назначение на службу? 

Б: Мы прибыли на базу 7 октября, и в первую же неделю нас направили на юг. Сначала мы отправились в Сдерот, а затем в Беэри. Это трудно забыть. Когда мы приехали, там уже было много солдат, и в районе даже были члены ХАМАС. Мы приехали, чтобы обезопасить этот район и защитить его от возможных атак из Газы и оставшихся террористов. Я думаю, что на зачистку района ушло не менее двух недель. Мы начали с обыска домов, а затем нужно было обыскать пустую зону между Газой и кибуцами, чтобы убедиться, что там никого нет, и не оставлены оборудование или взрывчатка. 

Участвовали ли Вы в вооруженном конфликте? 

B. Не в Беэри, - чуть позже в Газе. 

Находили ли Вы скрывающихся беглецов, или тех, кто нуждается в уходе? 

Б: Мы не нашли ни одного. Нам попадались только трупы и останки, человеческие останки. 

Были ли Вы готовы к тому, что окажетесь в такой ситуации? 

Б: Когда я поступал на службу, все еще был мир, но я должен был учитывать, что, когда я стану солдатом, может начаться война. Я верил и думал, что подойду для этого. Оглядываясь назад, могу сказать, что да, я был готов. 

В армии не было никакой психологической подготовки? 

Б: Вся базовая подготовка направлена на то, чтобы подготовить нас как физически, так и психологически. Мы знали, что война может разразиться в любой момент. Однако то, насколько хорошо люди могут справиться с войной психологически, зависело от их личных способностей и зрелости. 

Для тех, кто вырос здесь, реальность войны более осязаема, поскольку они слышат истории от своих родителей, которые были солдатами. Однако, приехав сюда, Вы впервые столкнулись с войной. Как Вы смогли подготовиться к такой ужасной ситуации? 

Б: Я готовил себя к этому. Я могу сказать, что несмотря на то, что в Израиле постоянно происходят конфликты, и существует постоянное напряжение, что что-то может разразиться, это не готовит Вас к войне. События 7 октября стали одной из величайших катастроф в истории Израиля. Я не думаю, что кто-то был по-настоящему готов к этому. 

Во время последней значительной войны, "Цук Эйтан" в 2014 году, ребята, с которыми я был, были еще детьми, и это было не так серьезно, как первая и вторая Ливанские войны. Им тоже было нелегко справиться с этой ситуацией. То, что произошло 7 октября, - одна из величайших катастроф в истории Израиля. Я не думаю, что к этому можно было подготовиться. 

Как Вам удается совмещать роль бойца с Вашей христианской верой? Заповедь гласит: "Не убий". 

Б: В Библии сказано: "Не разрешай убивать", а не "Не убивай". Я не мог судить о ситуации, так как хотел предаться воле Господа. Я осуждаю события 7 октября как преступление против человечества. Меня не радуют жертвы среди гражданского населения. Это сложная ситуация, очень сложная. Слава Богу, не мне ее оценивать. 

Я понимаю, если кто-то хочет жить на Святой Земле как христианин... 

Б: У меня не было таких желаний. Я просто хотел делать то, что хотел от меня Господь. Я не усложнял ситуацию. 

Вам пришла в голову идея жить на Святой Земле как христианину неожиданно? 

Б: Я бы сказал, что это было скорее призвание. 

Когда это было? 

Б: Зимой 2020 года. Я спросил Господа в молитве, какое служение я могу совершать. Об этом я молился уже много лет. Ответ, который, я верю, пришел через Святого Духа, был об Израиле и армии. Я получил эти два слова. Через полгода я успешно совершил алию. 

Вы упомянули, что воспитывались как атеист. В каком возрасте Вы пришли к вере? 

Б: Я пришел к вере примерно в 20 или 21 год в маленькой реформатской церкви. Друг детства привел меня в эту церковь, и вместе мы углубились в познание Слова и Библии. Пастор, помощник пастора и община помогали мне. После множества вопросов я постепенно пришел к убеждению, что Иисус Христос - Мессия, Спаситель, умерший за мои грехи. Это было трудное путешествие. 

Скучаете ли Вы по своей прежней общине, по посещению собраний? 

Б: Я не могу сказать, что я не скучаю за всем этим. В последние годы я нашел в себе силы переносить трудности. Недавно я посетил церковь здесь, мессианскую еврейскую общину, и получил положительный опыт. Я собираюсь вернуться. Это также полезно для изучения иврита; пастор очень доходчиво объясняет Слово Божье. 

Как Вы упомянули, сейчас Вы стоите перед выбором: вернуться и продлить службу или быть списанным, когда Ваш срок закончится. 

Б: Конечно, на меня влияет то, что происходит в Израиле, но пока я стараюсь полностью отдаться воле Господа. Если Он захочет, чтобы я вернулся, я вернусь; если нет - не вернусь. 

Как Вы узнаете о Его намерениях? 

Б: Из Слова Божьего. 

Эта статья первоначально была опубликована здесь и перепечатывается с разрешения.